В обсуждении трагедии перемешались и понты вселенского милосердия, и благолепие «о мертвых либо хорошо, либо ничего», и нервические подсчеты, какой нации больше погибло, и мракобесные взвизги «господь покарал», и дилетантские вздохи «господь забирает лучших», и подозрительные взгляды «а не пидорок ли хормейстер?», и прочая и прочая.
Но именно самая обычная человеческая реакция – реакция обиженного человека на гибель представителей обидчиков – вызвала чуть ли не братание сторон, сплотившихся в праведной ненависти к Божене.
Скорее всего, если кто-то из крайне неприятных для меня в текущем времени товарищей умрет вот прям щас, я все-таки немного порадуюсь.
И это у меня еще никогда не было ситуаций, когда мне конкретно крупно нагадили. Или изувечили. Или растерзали душу. В таких случаях при раскладе "умер" я бы, наверное, и через десять лет на могиле бы сплясала.
Люди прошли мимо "так и надо доктору Лизе, которая и не доктор, а просто садистка, крадущая детей на органы", мимо "так и надо блядским русским", мимо "так им всем и надо, они все сосали у Путина", но именно Божену - единственную, которая была задета лично, а не окольными путями политической психопатии, теперь пытаются распять.
Потому что все мы - именно так и ненавидим на самом деле. И "взорвали бы эту ебаную Почту", если б об этом никто не узнал, и порадовались бы, что Грефу яйца в Турции оторвало, и что сосед, срущий под дверь, наконец сдох от цирроза, а Малахова хватил инсульт прямо в прямом эфире.
«Признаюсь, хоронить таких людей, как Беликов, это большое удовольствие. Когда мы возвращались с кладбища, то у нас были скромные, постные физиономии; никому не хотелось обнаружить этого чувства удовольствия, – чувства, похожего на то, какое мы испытывали давно-давно, еще в детстве, когда старшие уезжали из дому и мы бегали по саду час-другой, наслаждаясь полною свободой.»
Вы духовнее Чехова, чтоле?
Journal information