Ольгу Вознесенскую убили во мне давным-давно.
Не разрешили мне воздушное, кружевное, невесомое. Эту нежную беспомощную женственность, обморочную слабость, вечернюю бархатную усталость. Невероятную, не объяснимую глупостью дурацкую наивность. Все это осталось - как свадебный засушенный второпях цветок, как накатывающее иногда томление, как старые слайды с совсем молодой еще мамой – все это мое, но все это – не я.
Неужели кто-то мог так смотреть и на меня - взвешивая каждое слово, чтобы не напугать, не обидеть, не сделать больно, не сломать эту мягкость? Неужели кто-то мог ненавязчиво закрыть мне глаза ладонью, чтобы вся горечь пронеслась мимо, а остались только лепестки свежих, всегда свежих хризантем на коленях?
Я уже без слез перебираю несбывшиеся желания и понимаю, почему ушла от всех своих мужчин. Любящих меня за нежность, но не знавших моей настоящей нежности, спрятавшейся от них – ведь они не могли ее защитить, их не научили. Они не дали шанса моей вознесенской даже показаться из подполья, потому что она не доверяла им настолько глубоко. Они потеряли так же много, как и я. Только я об этом – знаю.
(картинка -
lattona )
Journal information